Думаю, хватит с меня пока австралийской скотины.
Австралийских волов – животных длиннорогих, угрюмых, тупых и мстительных – разводят далеко в Квинсленде, в удалённом имении в Невер Невер ленд, население которого живёт на дампере и говядине и способно за один присест съесть целую банку солёных огурцов, если вдруг ему захочется чего-то вегетарианского. Здесь, под лучами палящего солнца, в окружении мух, и пыли, и одиночества люди из года в год работают с волами. Не следует полагать, что они занимаются этим ради развлечения. Тому, кто считает разведение рогатого скота видом спорта, и перевозка кирпичей покажется интересным занятием.
Время от времени в городах случается резкий подъём спроса на продукты животноводства, и формируются синдикаты, контролирующие их продажи. Гладко было на бумаге, ДА ЗАБЫЛИ ПРО ОВРАГИ.
Вам практически задаром достаётся участок площадью в несколько тысяч квадратных миль. Стадо для разведения также обходится необычайно дёшево, а срок погашения векселей велик. В ваш обслуживающий персонал входят: менеджер, жаждущий получить свою долю, пара белых полудиких рабочих скотоводческой фермы, готовых трудиться за гроши, и кучка чернокожих, которым опиумный пепел дороже денег. За растения платить не надо, можно вообще обойтись без дополнительных затрат: вам не пригодятся ни сарай для стрижки, ни стригальщики, нет необходимости и в перевозке скота на рынок, ибо волы готовы сами идти на тот свет. Несмотря на низкие цены, прибыль от этого дела всё-таки должна быть велика. Итак, жизнь рогатого скота «на ферме» начинается, и хозяева уже надеются, что животные быстро размножатся и обогатят их. Пустые мечты! Скот проклят.
Никому ещё не удавалось объяснить причину дефицита. Даже самый опытный скотник, взглянув на цифры, не поймёт, почему они не работают. Но факт остаётся фактом, и сами скотники тут совершенно ни при чём. В конце концов, овцы предпочитают смерть жизни – и если вспомнить, в каких условиях они живут, то ничего удивительного тут нет; быки и коровы, однако, будут из кожи вон лезть, чтобы прожить как можно дольше.
Если их разводят на низинных землях, а в случае наводнения попытаются увести с пастбищ, они скорее всего пойдут навстречу воде и утонут, стоит хозяевам отвернуться. Как правило, коровы так поступают не из-за суицидальных порывов. Они просто привыкли группироваться на наилучших участках земли и размножаться, несмотря даже на воду; на что бы они ни рассчитывали, смерть всё равно прибирает их к рукам. Такова судьба.
В случае наступления засухи животные съедают всё, что растёт вблизи воды, и им приходится отправляться на поиски пищи в далёкие края. По дороге они слабеют, валятся от усталости, а когда останавливаются утолить жажду – застревают в грязи и умирают.
А иногда иммигранты из Провиденса приносят с собой плеврит. Большие сильные создания, заразившись, падают в тени деревьев и встречают смерть свирепым взглядом. Может статься, что на животное нападёт клещ, и тогда даже вожак стада становится жалким, дряблым, пошатывающимся от слабости существом. Стоит состоянию коровы или быка достаточно ухудшиться – всё кончено. Овцу можно выгнать на другое пастбище, если это уже никуда не годится, но с крупным рогатым скотом такое не прокатит. Коровы чаще погибают в дороге, чем на пастбище. Их хозяева только и могут, что следить за ними и молить небо о дожде. Оно всегда откликается... после смерти скота.
На описание самих животных уйдут годы. Все овцы – на одно лицо, но каждый бык и каждая корова уникальны. Погонщики запоминают привычки и склонности каждого отдельного вола – вон тот одноглазый любит гулять в стороне от стада, тот любознательный всегда пытается подобраться к погонщику, как бы желая заговорить с ним, а вот этот бунтовщик вечно старается спровоцировать давку и бодает впередистоящих.
Как говорится в стихотворении «Где лежат усопшие» бедного Боака: «Одна только Ночь может освободить их – Мертвецы в это время летят! Только испуганный скот разглядит их – Вот они мимо летят! Все скоты дружно такт отбивают, А торговцы веселья не знают – Усопшие, глядя на это, от смеха сдыхают! Мертвецы в это время летят!»
В лагерях скот, без сомнения, видит призраков – иначе как объяснить, что сотни коров – одни бодрствуют, другие дремлют, но все смотрят в разные стороны, – мгновенно, как бы услышав недоступный людям сигнал тревоги, вскакивают и бросаются бежать В ОДНОМ НАПРАВЛЕНИИ, подальше от невидимой угрозы?
Пытаться тихо подкрасться к рогатому скоту ночью – плохая идея; если будете свистеть или что-нибудь напевать, у вас больше шансов подойти поближе, чем если бы вы молчали. Отсутствие звука вызывает у животных панику, в которой они, как правило, способны быстро перескочить через отдыхающего неподалёку от них соседа и помчаться прямо во тьму. С каждым шагом страх в животном становится всё сильнее, и вот оно уже несётся через лес, сокрушая попадающиеся на пути деревья и пни, ломая ноги и рёбра и доводя самого себя до изнеможения. Рогатый скот, «вышедший на дорогу», – существо непредсказуемое; никто не знает, что у него на уме. В этом он отличается от овец, чьи действия можно предсказать со стопроцентной вероятностью.
Коровы – воплощение порока в мире рогатого скота. В Австралии самым сильным оскорблением считается назвать кого-то или что-то «коровой». Во всём словаре скотника нет слова, которое бы точнее передавало его горячее негодование. Помимо преувеличенной стервозности, коровы наделены дьявольским мастерством доставления неприятностей.
Не издавая ни звука, корова «откладывает» своего телёнка так умело, что даже десять рабочих скотного двора его не найдут. Пока идут поиски, она беззаботно щиплет травку и ведёт себя так, будто никогда в жизни не рожала. Если его вдруг находят, начинается самое интересное. Двухдневный телёнок Боб, еле держащийся на ногах, и с места не двинется без разрешения матери. Можно попробовать переместить его силой, но пользы от этого никакой. Если достаточно долго приставать к телёнку, он рано или поздно начинает звать на помощь. Мать откликается на вопли отпрыска, бодает и людей, и лошадей без всякого разбору и, отказываясь возвращаться назад, уводит своё чадо за наиболее толстое дерево, растущее в самой каменистой части пересохшего ручья.
Находясь в обществе матери, телёнок старается всячески её поддерживать. Стоит, однако, ему от неё отстать, как он последует за лошадью, направляющейся обратно во двор, думая, что это – его мама-корова. Мать, конечно, даёт ему чёткие указания перед расставанием. Затем простодушный фермер, привязав телёнка к забору, ставит рядом с ним пса-охранника. И вновь, заслышав крики о помощи, корова врывается во двор и спасает своё чадо. Там её ловят, привязывают к перекладине, подпирают, дабы она не смогла увернуться, а затем выдаивают всё молоко до последней капли. Через некоторое время корова приходит в себя и занимает место у кормушка. Она знает, что скоро её черёд, а потому ведёт себя как образцовая дама.
Понятия звука и расстояния чужды коровам и телятам. Если корова находится с одной стороны забора, а её чадо – с другой, то она, пожелав пообщаться с ним, просовывает голову через преграду, подносит губы к его уху, как бы собираясь что-то прошептать, а затем мычит так громко, что слышно за две мили; любой человек оглох бы от такого звука; однако телёнок, немного подумав, отвечает протяжным воплем прямо в ухо драгоценной родительницы. Такой диалог может продолжаться часами, без дурных последствий для обоих собеседников.
В работе с рогатым скотом есть определённый риск, умение справляться с которым делает человека умным, уверенным в себе и самостоятельным. Работа с овцами делает людей мрачными и немного безумными, что приводит к вечным забастовкам, однако никому ещё не доводилось видеть бастующего рабочего скотоводческой фермы. Истинный конюх считает, что ни в чём не уступает своему боссу, и, как и «босс», он ничего не зарабатывает. Рабочим же платят регулярно, а потому живётся им лучше.
Овцеводы любят думать, что знают о рогатом скоте всё и могут при желании работать с ним. Один квинслендский погонщик смог как-то раз перегнать большое стадо от Кейп-Йорка до самого Нового Южного Уэльса, кое-чем приторговывая по пути. Часть коров надо было доставить мелкому овцеводу из Брэйдвуда, закупавшему сотни голов рогатого скота, чтобы перепродать подороже. На весь путь у погонщика и животных ушло восемь месяцев, в течение которых последние вели себя тихо. Но вот дали о себе знать овцевод и его помощники. Они подъехали к стаду верхом на доморощенных скакунах, подгоняемых двадцатифутовыми кнутами. У этих людей на лице было написано желание продать прибывшую скотину по приличной цене. Овцевод и его спутники несколько раз проскакали вокруг ошарашенных коров, давая шенкеля и похлёстывая кнутами. В конце концов, ослабленный долгой дорогой скот пришёл в себя. Затем они принялись отбирать нужных им животных. Лошади носились по кругу, кнуты раздражали быков с коровами, и на дороге царил полный бедлам.
Квинслендские погонщики смотрели на это с удивлением, а их утомившиеся от восьми месяцев почти беспрерывной езды лошади давали своим ногам отдохнуть. Наблюдая за производимым овцеводами отбором, они, наконец, решили присоединиться, и вскоре необходимое количество голов скота было набрано. Ни криков, ни кнута им не понадобилось. Главный погонщик подогнал скотину к покупателю и заметил: «Вижу, ВАМ не так уж часто приходится этим заниматься».
Пока я пишу, из-за горизонта появляется расположенный на равнине скотный лагерь. Синее небо над головой, под ногами шуршит высокая трава, великолепное стадо разноцветных коров беспокойно ходит по кругу, каждый норовит ткнуть другого рогами; среди этих угрюмых полудиких животных взад и вперёд перемещаются быстрые сухощавые ковбои; лошадь и человек действуют сообща, они бдительны, быстры и решительны.
Вот где-то в стаде спрятался белый бычок. Дорогу! Дайте пройти! Кони и их всадники медленно спускаются в волнующееся море рогатого скота. Взгляд человека сосредоточен на выбранном бычке; жеребец нетерпеливо осматривает коров, пытаясь обнаружить искомое животное. Давка ослабевает, и сбоку показывается белый бычок, пытающийся снова затеряться. Внезапно он и ещё пара-тройка коров бросаются в сторону от основного стада, и в этот момент ковбой и его конь встают у них на пути. Животные неуклюже бегают туда-сюда, пытаясь вернуться к своим товарищам. Всем, кроме белого бычка, позволяют это сделать. Что же касается его, то бедняга скоро обнаруживает себя в окружении коней и всадников с их злосчастными кнутами. Он петляет, изворачивается и притворяется, что сейчас ринется вперёд, но жеребцы, предвидя каждое его движение, быстро занимают нужную позицию. Наконец, белый бычок видит, к какому стаду его хотят присоединить, и направляется к своей новой компании без особых возражений. Покончив с этим, конь и всадник возвращаются к отбору.
Всё это – замечательная демонстрация умений и знаний, вдвойне приятная благодаря энтузиазму жеребцов – больших и глупых существ, у которых каждый нерв на пределе и никакого здравомыслия. Они всегда напускают на себя такой жалкий вид, как бы умоляя позволить им поучаствовать. В лагеря по отбору скота кони скачут не без удовольствия: эти копытные готовы дни напролёт выгонять из стада выбираемых хозяевами коров и быков. Стоит, однако, неумелому наезднику сесть на них и начать тянуть за поводья, у коней сдают нервы, и им становится неудобно и страшно. Первоклассный жеребец в одних руках способен стать неуправляемым чудовищем в других.
Оригинал: Банждо Патерсон (Banjo Paterson)
Перевод: Павел Очкин (Rumiflan)
Вол
Австралийских волов – животных длиннорогих, угрюмых, тупых и мстительных – разводят далеко в Квинсленде, в удалённом имении в Невер Невер ленд, население которого живёт на дампере и говядине и способно за один присест съесть целую банку солёных огурцов, если вдруг ему захочется чего-то вегетарианского. Здесь, под лучами палящего солнца, в окружении мух, и пыли, и одиночества люди из года в год работают с волами. Не следует полагать, что они занимаются этим ради развлечения. Тому, кто считает разведение рогатого скота видом спорта, и перевозка кирпичей покажется интересным занятием.
Время от времени в городах случается резкий подъём спроса на продукты животноводства, и формируются синдикаты, контролирующие их продажи. Гладко было на бумаге, ДА ЗАБЫЛИ ПРО ОВРАГИ.
Вам практически задаром достаётся участок площадью в несколько тысяч квадратных миль. Стадо для разведения также обходится необычайно дёшево, а срок погашения векселей велик. В ваш обслуживающий персонал входят: менеджер, жаждущий получить свою долю, пара белых полудиких рабочих скотоводческой фермы, готовых трудиться за гроши, и кучка чернокожих, которым опиумный пепел дороже денег. За растения платить не надо, можно вообще обойтись без дополнительных затрат: вам не пригодятся ни сарай для стрижки, ни стригальщики, нет необходимости и в перевозке скота на рынок, ибо волы готовы сами идти на тот свет. Несмотря на низкие цены, прибыль от этого дела всё-таки должна быть велика. Итак, жизнь рогатого скота «на ферме» начинается, и хозяева уже надеются, что животные быстро размножатся и обогатят их. Пустые мечты! Скот проклят.
Никому ещё не удавалось объяснить причину дефицита. Даже самый опытный скотник, взглянув на цифры, не поймёт, почему они не работают. Но факт остаётся фактом, и сами скотники тут совершенно ни при чём. В конце концов, овцы предпочитают смерть жизни – и если вспомнить, в каких условиях они живут, то ничего удивительного тут нет; быки и коровы, однако, будут из кожи вон лезть, чтобы прожить как можно дольше.
Если их разводят на низинных землях, а в случае наводнения попытаются увести с пастбищ, они скорее всего пойдут навстречу воде и утонут, стоит хозяевам отвернуться. Как правило, коровы так поступают не из-за суицидальных порывов. Они просто привыкли группироваться на наилучших участках земли и размножаться, несмотря даже на воду; на что бы они ни рассчитывали, смерть всё равно прибирает их к рукам. Такова судьба.
В случае наступления засухи животные съедают всё, что растёт вблизи воды, и им приходится отправляться на поиски пищи в далёкие края. По дороге они слабеют, валятся от усталости, а когда останавливаются утолить жажду – застревают в грязи и умирают.
А иногда иммигранты из Провиденса приносят с собой плеврит. Большие сильные создания, заразившись, падают в тени деревьев и встречают смерть свирепым взглядом. Может статься, что на животное нападёт клещ, и тогда даже вожак стада становится жалким, дряблым, пошатывающимся от слабости существом. Стоит состоянию коровы или быка достаточно ухудшиться – всё кончено. Овцу можно выгнать на другое пастбище, если это уже никуда не годится, но с крупным рогатым скотом такое не прокатит. Коровы чаще погибают в дороге, чем на пастбище. Их хозяева только и могут, что следить за ними и молить небо о дожде. Оно всегда откликается... после смерти скота.
На описание самих животных уйдут годы. Все овцы – на одно лицо, но каждый бык и каждая корова уникальны. Погонщики запоминают привычки и склонности каждого отдельного вола – вон тот одноглазый любит гулять в стороне от стада, тот любознательный всегда пытается подобраться к погонщику, как бы желая заговорить с ним, а вот этот бунтовщик вечно старается спровоцировать давку и бодает впередистоящих.
Как говорится в стихотворении «Где лежат усопшие» бедного Боака: «Одна только Ночь может освободить их – Мертвецы в это время летят! Только испуганный скот разглядит их – Вот они мимо летят! Все скоты дружно такт отбивают, А торговцы веселья не знают – Усопшие, глядя на это, от смеха сдыхают! Мертвецы в это время летят!»
В лагерях скот, без сомнения, видит призраков – иначе как объяснить, что сотни коров – одни бодрствуют, другие дремлют, но все смотрят в разные стороны, – мгновенно, как бы услышав недоступный людям сигнал тревоги, вскакивают и бросаются бежать В ОДНОМ НАПРАВЛЕНИИ, подальше от невидимой угрозы?
Пытаться тихо подкрасться к рогатому скоту ночью – плохая идея; если будете свистеть или что-нибудь напевать, у вас больше шансов подойти поближе, чем если бы вы молчали. Отсутствие звука вызывает у животных панику, в которой они, как правило, способны быстро перескочить через отдыхающего неподалёку от них соседа и помчаться прямо во тьму. С каждым шагом страх в животном становится всё сильнее, и вот оно уже несётся через лес, сокрушая попадающиеся на пути деревья и пни, ломая ноги и рёбра и доводя самого себя до изнеможения. Рогатый скот, «вышедший на дорогу», – существо непредсказуемое; никто не знает, что у него на уме. В этом он отличается от овец, чьи действия можно предсказать со стопроцентной вероятностью.
Коровы – воплощение порока в мире рогатого скота. В Австралии самым сильным оскорблением считается назвать кого-то или что-то «коровой». Во всём словаре скотника нет слова, которое бы точнее передавало его горячее негодование. Помимо преувеличенной стервозности, коровы наделены дьявольским мастерством доставления неприятностей.
Не издавая ни звука, корова «откладывает» своего телёнка так умело, что даже десять рабочих скотного двора его не найдут. Пока идут поиски, она беззаботно щиплет травку и ведёт себя так, будто никогда в жизни не рожала. Если его вдруг находят, начинается самое интересное. Двухдневный телёнок Боб, еле держащийся на ногах, и с места не двинется без разрешения матери. Можно попробовать переместить его силой, но пользы от этого никакой. Если достаточно долго приставать к телёнку, он рано или поздно начинает звать на помощь. Мать откликается на вопли отпрыска, бодает и людей, и лошадей без всякого разбору и, отказываясь возвращаться назад, уводит своё чадо за наиболее толстое дерево, растущее в самой каменистой части пересохшего ручья.
Находясь в обществе матери, телёнок старается всячески её поддерживать. Стоит, однако, ему от неё отстать, как он последует за лошадью, направляющейся обратно во двор, думая, что это – его мама-корова. Мать, конечно, даёт ему чёткие указания перед расставанием. Затем простодушный фермер, привязав телёнка к забору, ставит рядом с ним пса-охранника. И вновь, заслышав крики о помощи, корова врывается во двор и спасает своё чадо. Там её ловят, привязывают к перекладине, подпирают, дабы она не смогла увернуться, а затем выдаивают всё молоко до последней капли. Через некоторое время корова приходит в себя и занимает место у кормушка. Она знает, что скоро её черёд, а потому ведёт себя как образцовая дама.
Понятия звука и расстояния чужды коровам и телятам. Если корова находится с одной стороны забора, а её чадо – с другой, то она, пожелав пообщаться с ним, просовывает голову через преграду, подносит губы к его уху, как бы собираясь что-то прошептать, а затем мычит так громко, что слышно за две мили; любой человек оглох бы от такого звука; однако телёнок, немного подумав, отвечает протяжным воплем прямо в ухо драгоценной родительницы. Такой диалог может продолжаться часами, без дурных последствий для обоих собеседников.
В работе с рогатым скотом есть определённый риск, умение справляться с которым делает человека умным, уверенным в себе и самостоятельным. Работа с овцами делает людей мрачными и немного безумными, что приводит к вечным забастовкам, однако никому ещё не доводилось видеть бастующего рабочего скотоводческой фермы. Истинный конюх считает, что ни в чём не уступает своему боссу, и, как и «босс», он ничего не зарабатывает. Рабочим же платят регулярно, а потому живётся им лучше.
Овцеводы любят думать, что знают о рогатом скоте всё и могут при желании работать с ним. Один квинслендский погонщик смог как-то раз перегнать большое стадо от Кейп-Йорка до самого Нового Южного Уэльса, кое-чем приторговывая по пути. Часть коров надо было доставить мелкому овцеводу из Брэйдвуда, закупавшему сотни голов рогатого скота, чтобы перепродать подороже. На весь путь у погонщика и животных ушло восемь месяцев, в течение которых последние вели себя тихо. Но вот дали о себе знать овцевод и его помощники. Они подъехали к стаду верхом на доморощенных скакунах, подгоняемых двадцатифутовыми кнутами. У этих людей на лице было написано желание продать прибывшую скотину по приличной цене. Овцевод и его спутники несколько раз проскакали вокруг ошарашенных коров, давая шенкеля и похлёстывая кнутами. В конце концов, ослабленный долгой дорогой скот пришёл в себя. Затем они принялись отбирать нужных им животных. Лошади носились по кругу, кнуты раздражали быков с коровами, и на дороге царил полный бедлам.
Квинслендские погонщики смотрели на это с удивлением, а их утомившиеся от восьми месяцев почти беспрерывной езды лошади давали своим ногам отдохнуть. Наблюдая за производимым овцеводами отбором, они, наконец, решили присоединиться, и вскоре необходимое количество голов скота было набрано. Ни криков, ни кнута им не понадобилось. Главный погонщик подогнал скотину к покупателю и заметил: «Вижу, ВАМ не так уж часто приходится этим заниматься».
Пока я пишу, из-за горизонта появляется расположенный на равнине скотный лагерь. Синее небо над головой, под ногами шуршит высокая трава, великолепное стадо разноцветных коров беспокойно ходит по кругу, каждый норовит ткнуть другого рогами; среди этих угрюмых полудиких животных взад и вперёд перемещаются быстрые сухощавые ковбои; лошадь и человек действуют сообща, они бдительны, быстры и решительны.
Вот где-то в стаде спрятался белый бычок. Дорогу! Дайте пройти! Кони и их всадники медленно спускаются в волнующееся море рогатого скота. Взгляд человека сосредоточен на выбранном бычке; жеребец нетерпеливо осматривает коров, пытаясь обнаружить искомое животное. Давка ослабевает, и сбоку показывается белый бычок, пытающийся снова затеряться. Внезапно он и ещё пара-тройка коров бросаются в сторону от основного стада, и в этот момент ковбой и его конь встают у них на пути. Животные неуклюже бегают туда-сюда, пытаясь вернуться к своим товарищам. Всем, кроме белого бычка, позволяют это сделать. Что же касается его, то бедняга скоро обнаруживает себя в окружении коней и всадников с их злосчастными кнутами. Он петляет, изворачивается и притворяется, что сейчас ринется вперёд, но жеребцы, предвидя каждое его движение, быстро занимают нужную позицию. Наконец, белый бычок видит, к какому стаду его хотят присоединить, и направляется к своей новой компании без особых возражений. Покончив с этим, конь и всадник возвращаются к отбору.
Всё это – замечательная демонстрация умений и знаний, вдвойне приятная благодаря энтузиазму жеребцов – больших и глупых существ, у которых каждый нерв на пределе и никакого здравомыслия. Они всегда напускают на себя такой жалкий вид, как бы умоляя позволить им поучаствовать. В лагеря по отбору скота кони скачут не без удовольствия: эти копытные готовы дни напролёт выгонять из стада выбираемых хозяевами коров и быков. Стоит, однако, неумелому наезднику сесть на них и начать тянуть за поводья, у коней сдают нервы, и им становится неудобно и страшно. Первоклассный жеребец в одних руках способен стать неуправляемым чудовищем в других.
Комментариев нет:
Отправить комментарий