Банджо Патерсон - Вынося суждение

И снова Патерсон.
Оригинал: Банждо Патерсон (Banjo Paterson)
Перевод: Павел Очкин (Rumiflan)

Вынося суждение

Круглую площадку в четыре акра, ограждённую частоколом, осаждали толпы поселенцев аутбэка. Позади них были продуктовые склады и гаражи, из которых доносились гудение, жужжание и грохот оставленных без присмотра паровых молотилок и землечерпалок. Толпы экскурсантов проходили мимо стойл, глазея на жирных волов; выступления пользовались успехом, сытый стеклянными шарами по горло гусь вытаскивал эти злосчастные кругляши из оловянной банки, а шоумен-боксёр демонстрировал свою мускулатуру за пределами навеса, пока его коллега уговаривал молодёжь района покаяться в своих проступках, дабы толпа не наступила на те же грабли.
Вдруг на краю площадки открылись ворота, и лошади, рогатый скот, собаки, машины и велосипедисты высыпали на арену. Этот парад, а скорее хаос, был обычным делом. Взнузданные лошади и пони пустились вокруг арены рысью. Каждый конь и каждый водитель авто верил, что все взгляды устремлены только на него; лошади (самые тщеславные создания в мире), сгибая шеи, со свистом неслись мимо озадаченной толпы, пока у зрителей не закружились головы. В центре созданного скакунами урагана встали на дыбы полнокровные жеребцы, выражая неповиновение всему белому свету; великолепные, обладающие длинной чёлкой и мрачным мстительным взглядом быки шагали мимо, как бы пытаясь вспомнить, кто ударил их в последний раз. Такое впечатление, что это работающее на публику животное всегда таит обиду на кого-либо.
Среди жеребцов и быков находились собаки с ослами. Собак вели за собой служители, судя по всему избранные по принципу «чем больше пёс, тем меньше попечитель»; что же до ослов, то только им одним было всё равно, что происходит вокруг, ибо эти животные мирно спали во время выступлений, просыпаясь лишь иногда, чтобы развеять скуку.
Стоявших в центре арены суровых с виду наездниц «судил» дрожащий от страха служащий. Бедняга боялся взглянуть дамам в лицо. Несмотря на это, он быстро и с извинениями осмотрел лошадей и их всадниц, шёпотом объявил победителей и рванул к трибуне служащих, его единственному спасению от гнева отвергнутых красавиц. Побеждённые женщины тут же начали «выступать», то есть спрашивать вселенную, видала ли она когда-нибудь что-то подобное?! Но помощники судей уже ускакали прочь, так что невинные жертвы могли лишь горделиво кружить по арене да осыпать публику недовольными взглядами.
Всё это время помощники судей и члены комитета бродили среди участников выступления, отыскивая, кого бы ещё оценить. Униформист, здоровяк на мелкой животинке, рыскал по кругу, ревя как бык: «Четырнадцать мышастых туда, а вы двенадцать – сюда, и счастливого выступления вам и вашим коням!» Со временем каждый получил свой балл, и все разошлись, ворча. Затем вышли шеренгой быки, чьи конфликты так и не были разрешены, гонщиц убедили удалиться, а униформист звонко проорал: «А где же судьи конкура?»
Из-за трибуны служащих вышел юркий темнолицый жилистый мужчина небольшого роста. В своё время он участвовал в стипль-чезе и даже тренировал всадников. Опыт общения с лошадью, этим хитрым животным, у него имелся немалый, и этот человек обычно подолгу пребывал в раздумьях, прежде чем высказать своё мнение. Он сел за стол и что-то быстро записал в тетради. Тем временем из циркового бара показался огромный волосатый мужик, чьё красное лицо переполняло тупое самодовольство. Он был хорошо известен тем, что из принципа отказывался выслушивать чужое мнение; если же ему и приходилось это делать, у него всегда было при себе сокрушительное доказательство ошибочности взглядов окружающих. Третий судья был местным скотоводом, поглощённым ощущением собственной важности.
Все трое взобрались на помост в центре арены, и между ними завязался разговор. Смуглый низкорослый судья опять что-то записал в тетрадь.
– У меня всегда при себе инструкция по начислению баллов, – сказал он. – Сколько надо дать за каждое препятствие, сколько – за породу и статы лошади, а сколько – за сами прыжки.
– К чёрту инструкции по начислению, – толстый выглядел необычайно сердитым. – Мне достаточно один раз взглянуть на коня. Я считаю: кто измеряет успех в баллах – не может называться судьёй.
Тут он повернулся к скотоводу и спросил: «А вы что думаете? Тоже небось пользуетесь баллами?»
– Никогда, – твёрдо ответил тот. Так и было, ибо ему раньше не случалось никого судить.
– Что ж, давайте каждый будет действовать по своему, – сказал низкорослый. – Лично я буду пользоваться баллами. А теперь начинаем.
– Номер один, Дирижёр! – громогласно взревел распорядитель, и длинноногий серый конь рысью прискакал на арену и неуверенно двинулся по кругу. Стоило всаднику указать, где надо прыгнуть, как жеребец тут же выполнил приказ. Приближаясь к препятствию, конь совершил молниеносный скачок, встреченный бурей аплодисментов. Во время второго прыжка он примчался прямо к препятствию, прижался к земле, а потом подобно козлу взвился в воздух. Публика снова пришла в восторг, и кто-то из толпы воскликнул: «Матерь божья! Ну не умница ли он?» Приближаясь к третьему барьеру, конь нервно покачнулся, однако тут же выровнялся и после прыжка зачем-то ускакал на тридцать футов. И вновь последовала буря оваций. Размахивая шляпой, один из зрителей сказал: «Да он просто летает». У последнего препятствия конь прыгнул слишком рано; передние ноги попали на другую сторону, в этом сомнений не было, а вот задним так не повезло: они зацепились за барьер, и на нём остался клок шерсти.
– Мне нравится, когда они цепляют барьеры, – сказал толстый. – Однажды у меня был гнедой конь, так он задевал каждый барьер, через который прыгал; уверенности ему было не занимать.
– Думаю, этот барьер он ещё долго не забудет, – сказал низенький судья. – Кто следующий?
– Номер два, Путь домой!
Старый, но крепкий гнедой конь, оказавшись на арене, стремительно преодолел все препятствия. В каждом прыжке чувствовался холодный расчёт. Публику его выступление не впечатлило, и толстый судья хоть и сказал: «Незачёт!» – однако украдкой сделал два мазка (обозначающих «Номер два») на манжете своей рубашки.
– Номер одиннадцать, Злоба!
Появился длинноногий, тощий гнедой не то скакун, не то бог знает что, на котором сидел перепуганный новичок. Лицо парня побелело и окаменело, когда его жеребец приблизился к барьеру. Конь разогнался и вдруг застыл на месте, чем вызвал недовольство толпы. Всадник дал шенкеля и снова заставил жеребца разбежаться. В этот раз прыжок удался.
Он двинулся по кругу, ударяясь об одни барьеры передними ногами, а о другие – задними. Толпа негодовала, но переполненный духом противоречия толстый сказал: «Отличный конь. Ему бы всадника получше». Скотовод заметил: «Да, он принадлежит молодому лесорубу, живущему неподалёку от меня. Мне доводилось наблюдать, как этот конь прыгает через плетни».
Смуглый судья ничего не сказал, лишь сделал запись в тетради.
– Номер двенадцать, Газовая лампа!
– Приготовьтесь увидеть настоящего коня, – сказал толстый. – Мне доводилось быть судьёй на всех выступлениях этого жеребца, и он каждый раз удостаивался первого места!
Газовая лампа оказался мощным животным с гордо изогнутой шеей. Благодаря большому опыту участия в шоу, в которых аллюр оценивается в баллах – прямо как в стипль-чезе – он знал, что действовать надо со всей возможной скоростью. Стуча копытами, конь поскакал вокруг арены. Каждое препятствие он брал в стиле, который довёл бы его до беды, если бы пришлось, нагоняя собак, мчаться по дороге или через разрушенные деревянные постройки.
– Вот, – сказал толстый, – это настоящий претендент на победу. Я хочу сказать, что когда ты судишь участников шоу, надо выбрать того коня, на которого скорее всего захотел бы сесть, если бы за тобой гнался Нед Келли. Лучший из лучших прямо перед вами.
Низкорослый ничего не ответил. В тетради появилась очередная запись. Между тем, скотовод поспешно поддакнул толстому.
– Я был бы не прочь взглянуть на аллюр, – смело сказал он.
– Ты это называешь аллюром? Да он полз как улитка, – толстый бросил на него гневный взгляд.
Остальные участники соревнования уже закончили свои выступления. Одни из них тормозили и брыкались у барьеров, другие – неслись к преградам сломя голову и получали ранения; никто не прыгал так, как подобает победителю. Кто-то попал в переделку из-за смены ног или недочёта, а потом толпа ему аплодировала за «гениальное» решение созданной им же проблемы.
После пары раундов участников осталось немного, и настала пора объявить победителей.
– Я делал записи, – сказал низкорослый, – о том, как они преодолевали каждое препятствие. Как вы знаете, я начисляю баллы в зависимости от стиля прыжка, породы лошади и её статов. По моим расчётам, Путь домой занимает первое место, а Газовая лампа – второе.
– Путь домой! – сказал толстый. – Да на его аллюр без слёз не взглянешь. Если дать китайцу две корзины камней, он всё равно побежит быстрее этой клячи. Приведите-ка сюда троих финалистов. Хочу ещё раз взглянуть на них.
Толстый украдкой взглянул на свой манжет, увидел свои два мазка, принял их за одиннадцать и сказал: «Пусть Номер одиннадцать сделает ещё круг».
Фыркая, на арену медленно вышел длинноногий, тощий гнедой с перепуганным новичком на себе. Толстый взглянул на него с презрением.
– Что это горбатое животное делает на арене? – поинтересовался он.
– Как что? – удивился помощник судьи. – Вы сами пожелали увидеть его.
– Что ж, – сказал толстый, – раз уж я сказал, что желаю взглянуть на него, значит так и есть. Пусть он пройдёт этот круг.
Перепуганный новичок направил своего коня к барьерам. Лицо парня выражало отчаяние. Его жеребец, однако, дважды смог не нарваться на препятствие. Это привело толстого в недоумение. Записей он не делал, поэтому не мог отличить одного коня от другого; однако толстый поставил себе цель объявить Газовую лампу победителем; о том же, кто займёт второе место, с ним можно было договориться. Переполняемый духом противоречия, толстый объявил, что номер одиннадцать был бы «хорош, когда бы не никудышный всадник», и скотовод согласился. Решение низкорослого объявили недействительным, и призы распределили следующим образом: первое место досталось Газовой лампе, второе – Злобе, третье занял Путь домой.
Толпа заохала, увидев на Злобе ленту «За второе место». Шайка мальчишек подняла крик, заявляя, что толстому не помешает остудить голову. Тот величественно подошёл к трибуне помощников судей, и когда его спросили, почему Злоба занял второе место, ответил тоном оракула: «Я сужу коня, а не всадника». Критикам не нашлось, что ответить, и все разошлись выпить.
За бутылкой спиртного толстый сказал: «Видите ли, я не верю в эту чепуху про баллы. Я могу судить и без них».
Двадцать недовольных участников поклялись, что больше никогда в жизни не приведут сюда ни одной лошади. Хозяин Газовой лампы сказал: «Ничего себе! Я оказался прав: старый Билли действительно умеет судить. Он этого коня знает».

Комментариев нет:

Отправить комментарий